Голос Мифлина отвечает:

– Я ее никогда не видел.

Я слегка поворачиваю голову. Это действительно они: Брендон сидит на стуле, а Мифлин стоит возле кровати.

Я не шевелюсь, хотя и изнываю от пота. Мне кажется, что мне вырвали клок кожи на затылке и сквозь эту дыру в голову лезут перья подушки…

Мифлин открывает окно возле моей кровати. Для этого ему приходится отодвинуть шторы, и в помещение врывается целый сноп лучей, причиняя мне новую боль.

Я вспоминаю Аниту Серф, лежащую в гостиной на диван-кровати… ее пробитую голову на моей желтой подушке… пистолет сорок пятого калибра на полу… Зрелище, которое может привести в восторг Брендона. Как же, пойман с поличным – и никакого алиби! Брендон не станет искать убийцу. Я вспоминаю, каким тоном он разговаривал со мной после смерти Даны: «Но она должна была пройти мимо вашего дома, чтобы попасть к месту, где ее убили. Не так ли? Это странно, что она не зашла к вам…»

Если уже тогда у него возникли подозрения, что же будет теперь? Тот же пистолет, Дана, Ледбреттер, и вот теперь Анита. Все убиты пулей в лоб: один метод, один убийца. И какой же мотив? Я не сомневаюсь – отсутствие мотива не остановит Брендона. Чтобы сохранить за собой место и оправдать доверие тех, кто его здесь поставил, он должен как можно скорее разобраться в этой серии убийств. Уж он-то сфабрикует мне хорошенький мотив, уж он-то ни за что не пропустит подобной возможности!

– Ну, Мэллой, проснись же! – кричит Мифлин. Он кладет тяжелую руку на мое плечо и хорошенько встряхивает меня. Из моих глаз сыплются искры, страшная боль сотрясает тело. Я издаю стон, отталкиваю его лапу, сажусь и, обхватив голову руками, начинаю раскачиваться, как маятник.

– Приди в себя! – орет Мифлин. – Эй, Мэллой! Боже мой! Да приди же в себя!

– А что я стараюсь делать? Танцую, что ли? – Я, продолжая качаться, ставлю обе ноги на пол.

– Что вы тут натворили? – Брендон наклоняется, чтобы лучше меня видеть. – Устроили оргию, что ли?

Я приподнимаю голову и сквозь пальцы, закрывающие лицо, смотрю на него. Брендон безукоризненно одет, хорошо выбрит, каждая деталь одежды подогнана по фигуре. Его башмаки отражают солнце, и каждая клеточка одежды кричит, что перед вами флик. Рядом с ним у меня, вероятно, вид бродяги. Я рефлекторно провожу руками по груди, запах виски, исходящий от моей одежды, вызывает тошноту.

– Что вы хотите? – каркаю я, словно ничего не произошло. – Кто вас впустил?

– Не задавай глупых вопросов! – рявкает он, тыча сигарой мне в лицо. Он, вероятно, подобрал ее на улице – так скверно она пахнет. – Что здесь произошло? Что за девчонка у тебя?

Я немного смущен: он разговаривает со мной не таким тоном, которого я жду. Эти две зебры могут притворяться, но не могут же они остаться равнодушными к убийству, которое здесь произошло. Однако они спокойны, невозмутимы и уравновешенны, словно ничего особенного не происходит.

– Какая девчонка? – Это не особенно умно, но я больше ничего не могу сказать в подобных обстоятельствах. На всякий случай нужно тянуть время.

– Что с ним делать? – риторически вопрошает Брендон, поворачиваясь к Мифлину.

– Он пьян! – категорически заявляет тот. – Мертвецки пьян!

– Я начинаю верить в это, – соглашается Брендон. – Позовите женщину.

У меня вырывается восклицание, прежде чем я успеваю что-либо сообразить:

– Нет! Я не хочу ее видеть!.. Я не…

Наверное, все это напоминает сцену из фильма, где гангстер кричит от ужаса перед тем, как его убивают. Я обрываю крик, сообразив, что выгляжу немного странно.

С порога раздается голос:

– Что вы с ним делаете? Разве вы не видите, что он болен? – В комнате появляется мисс Болус, ее китайские глазки по очереди осматривают нас. – Я же просила, чтобы его не беспокоили. Вы не имеете права его тревожить. – Она поворачивается ко мне. – Вы не хотите чего-нибудь, дорогой? Но, может быть, ваше деревянное горлышко не может этого перенести? – В ее руках стакан с виски.

– Ему не хочется пить, – за меня отвечает Брендон. – Что он имел в виду, когда кричал, что не хочет вас видеть? Что вообще здесь происходит?

Я начинаю думать, что все это мне померещилось. Как раз за спиной мисс Болус, в гостиной, стоит диван-кровать, тот самый… Ей стоит только посмотреть через плечо, чтобы увидеть… Она должна была увидеть труп, едва только вошла в комнату. И Мифлин, и Брендон тоже должны были увидеть. А между тем они сидят совершенно спокойно, не собираясь надевать на меня наручники, только констатируют, что я пьян, и предлагают выпить еще.

Брендон что-то говорит, но я его не слушаю, мне нужно самому посмотреть, что там. Брендон неожиданно замолкает. Никто не двигается. Они спокойны, невероятно спокойны. Хотя я отдаю себе отчет, что в моем положении не все можно объяснить пьянством. Может, им не нравится мой вид? Тем не менее все, не препятствуя, смотрят, как я, шатаясь, двигаюсь к двери.

Мисс Болус берет меня за руку, ее ногти впиваются в мою ладонь. Я отталкиваю ее. Я только хочу бросить взгляд на гостиную, чтобы увидеть Аниту Серф, лежащую на моем диване с дыркой во лбу.

Я смотрю вокруг себя, смотрю на диван, слышу собственное дыхание, с шумом вырывающееся из груди. Я весь в поту, как боксер, закончивший поединок. Никакого пистолета на полу… никакой желтой подушки, залитой кровью… Ничего… совсем ничего!

Глава 2

Я прихожу в себя на кровати, не соображая, как я здесь очутился. Мисс Болус стоит рядом со стаканом виски в руке. Когда я наклоняюсь, чтобы сделать усилие и встать, она подносит стакан к моим губам. Выпив его, я немного прихожу в себя, настолько, что не отказываюсь от искушения заглянуть за вырез ее блузки. На ней нет лифчика, значит, я действительно болен, так как, насколько я помню, она всегда ходит в лифчике. Я закрываю глаза и соглашаюсь с тем, что я болен. Я пью виски и, хотя мне неприятно, выпиваю весь стакан. Вероятно, это хорошее лекарство, так как почти сразу я начинаю чувствовать его действие. Мне делается гораздо лучше.

Через минуту, не считая сильной головной боли, я чувствую себя довольно сносно.

Мисс Болус сочувственно улыбается мне.

– Я видела людей в пьяном состоянии, но в таком, как вы, – никогда.

– Да? – Я принимаю более удобное положение. – Пусть это служит вам примером. Я выздоровел. С сегодняшнего дня…

Я останавливаюсь на полуслове, уставясь на Брендона, который сидит в моем кресле. Ничто не ускользает от взгляда его змеиных глазок.

– Э! – кричу я. – У меня галлюцинации! – Я показываю на него пальцем. – Вы тоже видите флика?

– Я вижу одного, он, кажется, капитан. Но будь я на вашем месте, я не называла бы их фликами. Им это может не понравиться.

– Хватит трепаться, Мэллой! – недовольно произносит Брендон. – Нам нужно с вами потолковать.

– Дайте мне еще стакан, – прошу я мисс Болус, и девушка немедленно отправляется выполнять мою просьбу. – Я очень хотел бы знать, кто позвал вас сюда, Брендон?

– Хватит! Прекратите этот тон! Что происходит? Кто эта женщина? Что она здесь делает?

Я неожиданно понимаю, что моя рубашка пропитана виски, и так же неожиданно понимаю, кто это сделал. С усилием встаю на ноги, стягиваю с себя рубашку и с отвращением швыряю в угол.

– Сделайте мне кофе, – прошу я мисс Болус, едва она возникает на пороге со стаканом виски в руке. – И покрепче, не то я усну.

– Вы слышали, о чем я вас спросил? – ворчит Брендон, вставая.

– Слышал. Но не уверен, что вы дождетесь ответа, – скалюсь я, жестом отсылая мисс Болус из комнаты. – Теперь я спрошу! По какому праву вы пришли ко мне? По какому праву вы хотите знать, что делает здесь эта женщина? Я хочу принять душ. Если вы подождете…

Открывая дверь ванной комнаты, я смертельно боюсь увидеть здесь труп. Закрываю за собой дверь и осматриваюсь. Трупа не видно. Отодвигаю занавеску – тоже ничего. Искать больше негде. Я раздеваюсь и встаю под душ. Десять минут холодного душа основательно проясняют мои мозги. Я беру себя в руки. На будильнике 11.20. А Анита Серф была убита около четырех часов утра. Следовательно, я лежал без сознания около семи часов. Кстати, что с затылком? Пальцы нащупывают приличную шишку, но, насколько можно судить, ничего не сломано. А это уже везение.